| Уроки: | Анатолия Васильева |
| Сценография: | Игоря Попова и Анатолия Васильева |
| Лаборатория актеров: | А. Ануров, Л. Дребнева, Н. Коляканова, В.Лавров, И. Яцко. |
| Мизансцена «На балконе»: | М.Зайкова (сопрано), Г.Ширяева, А.Огарев |
Анатолий Васильев окончил химический факультет Ростовского университета. Работал в Сибири, участвовал в океанографических исследованиях на Тихом океане. В 1968 году поступил в ГИТИС (курс А. Попова и М. Кнебель).
Среди его работ: «Соло для часов с боем» О. Заградника (1973) с участием актеров старшего поколения МХАТ, «Первый вариант Вассы Железновой» М. Горького (1978) в театре им. К.С.Станиславского и «Взрослая дочь молодого человека» В.Славкина (1979). В театре на Таганке - «Серсо» В.Славкина (1985). В 1987 году Васильев открыл театр «Школа драматического искусства» спектаклем «Шесть персонажей в поисках автора» Пиранделло. Последние премьеры его театра: «Дон Жуан, или «Каменный гость» и другие стихи» А.С.Пушкина, «Илиада» Гомера (1997). За рубежом Васильев поставил «Маскарад» М.Лермонтова в «Комеди Франсэз» (1992), «Дядюшкин сон» Ф. Достоевского в Будапеште (1994), «Пиковую даму» П.Чайковского в Веймаре (1996).
Лауреат Государственной премии им. К.С.Станиславского (1988), кавалер ордена искусства и литературы (Франция, 1989), лауреат премий «Новая реальность европейского театра» (1990) и «Премия Хаос» (премия Пиранделло) (1992), заслуженный деятель искусств России (1993), лауреат премии Фонда им. К.С.Станиславского («За вклад в развитие театральной педагогики», 1995). Спектакль «Плач Иеремии» награжден в 1997 году Национальной театральной премией России «Золотая маска» по двум номинациям: лучший спектакль и лучшая сценография.
Васильев не укладывает пьесу Пушкина в рамки заранее придуманной концепции. Он деструктурирует, а затем начинает манипулировать фрагментами как гранями кубика Рубика. Первое, что поражает в его спектакле, - отрешенные лица актеров и удивительная манера чтения стихов, почти без выражения и почти не индивидуализированная. Создатели МХАТа в свое время бились над вопросом, как совместить поэтическую речь и психологию. Васильев для начала устранил психологию, оставив одну поэзию, и заставив актеров всецело отдаться ее стихии. Он слил воедино две концепции театрального действа - как перманентного актерского тренинга и как эстетически замкнутого и завершенного целого. Разъятый текст пьесы перемежается с лирикой Пушкина и отрывками из «Гавриилиады» и «Египетских ночей». Поначалу эти манипуляции кажутся бессмысленными, но из единой поэтической субстанции постепенно будто сами собой кристаллизуются тема, сюжет, характеры, коллизия и проступает центральный лейтмотив: возможно ли совместить гедонизм и христианство, жизнь духовную и жизнь в миру. Внутренний сюжет спектакля удивительным образом рифмуется с темой театральных поисков самого Васильева. Ведь театральное бытие тоже чуждо религиозному. Эту изначальную греховность сценического искусства Ежи Гротовский преодолел, превратив театральный процесс из «вещи для нас» в «вещь в себе». Он сосредоточился на процессе. Васильеву столь же важен оказался результат. Не менее Гротовского увлеченный концепцией театра как жизнестроительства, он продолжает жить в миру и ставить спектакли. Думаю, что этот грех прощают на небесах.
Марина Давыдова